Автор: Ari Marmell Перевод: Оля Тиссен ПРОЛОГ Неясная фигура передвигалась в несуществующем пространстве, в не имеющем значения времени. Дули ветры, которые не были ветрами, проносясь без источника и направления. Они отбрасывали волосы незнакомца в одну сторону, а плащ – в другую. Порывы пустынного жара, и одновременно ледяное дыхание искрящейся вьюги, эти вихри несли вздох растущей жизни с ядовитым привкусом смерти – запахи, неизвестные ни в одном из миров, населенных разумными существами. Земля качалась под ногами пришельца, и это была не земля. Серый и черный оттенки, переходящие один в другой, казались всего лишь обозначением отсутствия цвета, и опасности в них пряталось не меньше, чем в зыбучих песках. И на этой несуществующей земле, под ней и над ней, в том, что нельзя было назвать небом, происходило нечто. Змеились реки огня и молний, жидкого камня и воды, несущейся потоком с зазубренными гранями. Цвета, никогда не виданные человеком, переливались и отказывались застывать, они парили на крыльях забытого сознания, подхваченного шальными вихрями. Пики гор в мирах настоящего и будущего сочились слезами, оплакивая реальности, которые никогда не станут таковыми. Больше никто не станет сожалеть о неизбранном будущем. Хаос. Невозможность. Безумие. Слепая Вечность. Позади, отодвигаясь еще дальше, завеса мутного, вязкого света отделяла сводящее с ума нетронутое существование от одного из многих миров Мультивселенной. В этом мире не было ничего особенного, по крайней мере, для тех, кто оценивал его изнутри. Но незнакомец смотрел со стороны. Он как раз вышел из этого мира, и вскоре намеревался вернуться обратно. Кто он? Здесь, вне миров, это был просто образ. Он или она? Мужчина или женщина, эльф, гоблин или демон? Может, ангел или джинн? Все сразу и ничего в принципе, и, возможно, это не имело значения. Любое обыкновенное существо уже сгинуло бы в прошлом, настоящем и грядущем. Его разум и тело были бы изорваны на части и втянуты в бешеный водоворот. Но того, кто сейчас двигался по Слепой Вечности, вела особая искра в его душе. Это был мироходец, он шел по отсутствию всякой реальности, как по поднимающемуся приливу, и хаос между вселенными был всего лишь препятствием на пути, не более. Не думая о настоящих опасностях и собственных опасениях, он упорно шел вперед и вперед, и никто не смог бы сказать, сколько еще продлится его путешествие. Но наконец, когда прошло некоторое время – то ли пауза между двумя ударами сердца, то ли столетие, он достиг следующей завесы света. Она соткалась из бушующего вокруг нестабильного пространства. Путник прошел сквозь нее и словно возродился в новой реальности, стоя на твердой земле настоящего мира. У этой вселенной не было имени. Она умерла давным-давно. Воздух над ней застыл, несвежий и определенно ядовитый. Было видно невооруженным глазом, как он висит над землей. Ни деревьев, ни гор не показалось на горизонте. Только мелкая пыль покрывала всю поверхность мира, безжизненного и заброшенного. Зато и свидетелей приходу чужака тоже не было. И мироходец стоял, ждал, изредка принимаясь ходить туда-сюда, а потом снова останавливался, и так было, пока не явился собеседник. Первым чувством мироходца было облегчение от того, что ожидание, наконец, завершилось. Но ощущение мелькнуло и исчезло. Зато потом пришла осознанная мысль: в следующий раз выбор места встречи – за мной! Само собой, говорить такое вслух было бы дипломатическим провалом. Поэтому мироходец поклонился, весьма низко, как и подобает для выражения признательности, однако не настолько, чтобы продемонстрировать еще и страх. – Ты принимаешь решение? Второй несколько долгих мгновений смотрел на него в упор. – Да. Но, наверное, более подходящим вопросом было бы – ты можешь его снова подтвердить? Мироходец передернулся. Это непроизвольное, естественное телодвижение внесло разлад и одновременно оживление в странный разговор. – Я и так слишком много времени убиваю на это, и слишком много сил уже потрачено, чтобы взять и отыграть назад. Ты это знаешь. – Что это за интрига, в которой необходимо столь долго разбираться? Сплошные хитросплетения, целый лабиринт загадок. Огромное количество вещей должно делаться напрямую, если ты собираешься отдать мне то, что полагается. Тот снова вздрогнул. – Дело затянулось. Нам еще предстоят потери. – Вот как. – И теперь я организую себе защиту. Если заниматься всем этим своими руками, и, если вдруг обнаружат, что… – Да, да. Это все объясняет. Мироходец замолчал. Потянулись минуты тишины, столь пугающие в этом мире. – Ты знаешь, что произойдет дальше? – наконец спросил второй. – Где гарантия, что маг разума не вытянет из тебя всю правду? Вздох, и еще один, и еще, чтобы успокоить внезапно разогнавшееся сердцебиение. – Гарантии нет. Есть уверенность. – Тогда стой спокойно. И раздался крик, исчерпывающий дыхание, бесконечный, топящий в себе даже рев Слепой Вечности. Собеседник мироходца протянул нечеловеческие пальцы, коснулся его разума и души и принялся – о, как же осторожно он это делал, – разворачивать потайные складки сознания и создавать новые. Глава ПЕРВАЯ С пьяных глаз округ Аварик выглядеть симпатичнее не стал. Это было неожиданным и неприятным открытием. Ирримовое вино нагоняло туман в голову, но не в окружающий мир. Ничто так и не скрыло, несмотря на темноту, загаженную булыжную мостовую, ввалившиеся крыши построек и ошметки ила на тротуарах. Выпитого оказалось недостаточно даже для того, чтобы хотя бы лишиться обоняния. В Аварике что-то постоянно разлагалось на улицах, и в воздухе висел смрад, вышибающий слезы. Обшарпанные дома нависали над тротуарами, угрожая рухнуть от старости в любой момент, и в ряду строений зияли промежутки, напоминавшие дырки от выбитых зубов. Единственное, что было хорошего этим поздним вечером – непонятно куда пропали москиты. Обычно сезон дождей славился нашествием насекомых. Они заводились в трясинах и сточных канавах, на которых и был построен Аварик, и вылетали оттуда огромными роями. Но, кажется, даже обитатели зыбкого фундамента округа решили отдохнуть в ночь празднования Избавления. Несмотря на это, Каллист Рока все равно был крайне разочарован. Он потратил немало денег, чтобы довести себя до состояния крепкого опьянения. Теперь он смотрел по сторонам изрядно помутневшим взором, но все равно чувствовал, что мир отказывается выглядеть так, как его, Каллиста, наконец бы устроило. Он с огорчением признавал крайнюю нелюбезность окружающей среды. Но не только Аварик отказывался подчиняться его желанию перемен. Более того, если сравнивать упрямство обстановки вокруг с упрямством некоей чародейки с волосами цвета воронова крыла, то, несомненно, гнусный округ начинал казаться вполне сговорчивым. При мысли о леди, которая в данный момент веселилась в таверне, гордо именуемой рестораном «Худой Конец», Каллисту стало так нехорошо, что он согнулся пополам. Молодому человеку пришлось присесть на корточки, чтобы справиться с дурнотой. Дрожащей рукой он провел по лицу, искренне пытаясь поверить – приступ вызван большим количеством выпитого вина, а не другими эмоциями. И уже не в первый раз Каллист пробормотал несколько крепких словечек в адрес некоего типа, из-за которого он впал в такое жалкое состояние. Еще год назад он вращался если не в кругах высшего света Равники, то, по крайней мере, в его отблесках. А сейчас хорошо бы найти вокруг хоть одно явление, которое вообще могло блестеть. Каллист стремительно опускался на самое дно общества. От такого даже самый мягкосердечный человек забыл бы о всепрощении, а Каллист так и вовсе добротой не отличался. Но игра стоила бы свеч, если бы она согласилась… С перепоя Каллист не мог припомнить весь список привычных уже жесточайших проклятий. Он поднялся и некоторое время бездумно разглядывал в сумерках свои ноги. Сапоги из кожи василиска, одна из немногих роскошных вещей из прошлого, которой он все еще обладал, был покрыты толстым слоем тины. Каждый раз после дождя она обильно сочилась из-под брусчатки на мостовой. Эта дрянь так облепила обувь, что ее цвет был неразличим. От долгого взгляда в одну точку перед глазами Каллиста все поплыло, его замутило. Краем сознания он понял, что его сейчас вывернет наизнанку, но удержал вино в желудке страшным усилием воли. Избавить организм от алкоголя и от этого протрезветь Каллисту не хотелось. Падать в судорогах на четвереньки на грязный тротуар – тем более. Мысли об этом хватило для того, чтобы заставить себя выпрямиться и собраться с силами. Тем более Каллист все еще слышал со стороны «Худого Конца» далекие отголоски музыки и топот танцоров на вечеринке в честь Избавления. Он бы возненавидел сам себя, если бы кто-нибудь из нынешних клиентов таверны решил пройтись переулком и увидел, как его тошнит посреди дороги. Каллист, стараясь держаться прямо, двинулся дальше. Как минимум сам на себя он сейчас производил впечатление трезвого, а как это выглядело со стороны, было неважно. Округ Аварик был невелик, как и прочие соседние поселения. Все они были выстроены на отшибе, а между ними в нескольких местах прорывались на поверхность подземные болота, уродливые и смердящие язвы на стареющем лике Равники. Жить здесь возможно было только с осознанием, что есть места и гораздо хуже. В Аварике всегда оставался, по крайней мере, шанс высадить грибной огород и с него кормиться. И, если говорить о расстоянии, то от «Худого Конца» до дома, который Каллист делил с той самой леди, было минут двадцать ходьбы неспешным шагом. Да, шаг у него сейчас действительно был неспешным – ноги заплетались одна за другую. К тому же спьяну он уже несколько раз свернул не в те задворки. Каллист даже в своем состоянии сообразил, что не самая приятная прогулка заняла уже больше получаса. Отголоски пения из таверны все еще были слышны, но от уличного смрада уже начинало резать глаза. К тому же ему было совершенно необходимо свернуть по определенным делам за какой-нибудь угол. Каллист взглянул снова на свои загаженные сапоги, затем в черный проулок между домами, где болотная вода, приправленная отбросами, была, судя по всему, глубиной по щиколотку. Молодой человек пробормотал «Да пошло бы оно все…», и смело шагнул в нее. Улица, оставшаяся у него за спиной, показалась ему в этот момент настоящим широким проспектом. Каллиста передернуло, когда его сапог раздавил что-то упругое под вонючей водой, но, раз уж зашел… Будь он чуть более трезвым, или, наоборот, чуть более пьяным, он задумался бы об опасностях любого темного заднего двора в Аварике. Здесь могли водиться помойные гоблины, населявшие гигантские городские выгребные ямы, или грибоподобные существа, послушные гильдии Голгари и выжившие со времен междоусобных столкновений. Но Каллисту было все равно. Сделав то, что ему требовалось, он наконец повернулся спиной к запятнанной стене дома и, шлепая по воде, направился из проулка обратно на улицу. Навстречу ему неожиданно устремилась знакомая фигура. – О… Гариэл… – Каллист двинулся к нему и изо всех сил попытался изобразить хотя бы подобие трезвости. – Это еще кто? Каллист, ты? Что ты делаешь на этой помойке в такое время? Тут же гоблины… Каллист резко развернулся, ожидая увидеть за спиной во мраке банду отвратительных существ. Но никого не было. От резкого движения на него накатила такая волна тошноты, что Каллист медленно опустился прямо на грязную мостовую под ободранную стену ближайшего дома. Как только ему полегчало, он взглянул на своего приятеля с неприкрытым раздражением. В физическом смысле, Гариэл был полной противоположностью Каллисту: темнокожий, мускулистый, возвышавшийся над ним самим на голову, и с теплыми карими глазами. Каллист отличался бледностью, скромным телосложением, самым обычным ростом, а глаза его были цвета синего моря. Гариэл, кроме того, носил ухоженную бороду. Дело было не в моде Равники – на этих задворках о ней, кажется, никто и понятия не имел. Гариэл всего лишь ненавидел бриться. – Я позволю лезвию приблизиться к моему лицу лишь в одном случае, – сказал он как-то Каллисту. – Только если это столовый нож с нанизанной на него сосиской! Сходство между ними двумя заключалось разве что в цвете волос. И Каллист, и Гариэл были шатенами. Если бы не это, то двое молодых людей выглядели бы как представители разных биологических видов. Особенно теперь. Нечто странное мелькнуло в выражении лица Каллиста, то, что Гариэл заметил даже в неверном сиянии луны. В левой руке он держал светящийся камень-пламень. Гариэл поднес его к лицу друга, и, помедлив, присел на мостовую рядом с ним. – Да, ты явно пил не на радостях… – произнес он. Каллист взглянул на приятеля. Он вроде бы сумел придать своему лицу выражение безразличия, но одновременно – он понимал это, – он ждал от Гариэла, прислонившегося к стене, продолжения разговора. Гариэл это чувствовал, но некоторое время молчал. Откуда-то со стороны разлившихся болот раздался свист игольчатой летучей мыши, разнесся по улице и замер среди покосившихся домов. Наконец друг Каллиста заговорил. – То есть она сказала «Нет»? – Она сказала «Я подумаю». Каллист уже почти лежал на мостовой. Гариэль заставил себя усмехнуться, хотя от негодования в его голове стучал тяжелый пульс. – Ну и ладно. Это хотя бы не отказ. – Ага. Конечно. – Каллист с силой оттолкнул от себя ногой клубок грязи. – Когда это в последний раз Лилиана задумывалась о будущем? Все, что она делает, совершается в настоящем времени. – И снова ему пришлось сглотнуть поднявшийся к горлу отвратительный ком. Это слабо помогло. – Мы с тобой оба знаем, что она хотела сказать на самом деле. «Я не желаю обижать тебя прямым отказом». Гариэл хотел приободрить друга, но правильные слова не выговаривались. – Ну… Это… Вы сколько времени были вместе? Несколько месяцев? – Типа того. С тех пор, как… Сколько Гариэль знал Каллиста, он часто начинал эту фразу, и никогда не доводил ее до конца. – Вот видишь! Несколько месяцев. Если бы Лилиане хотелось все закончить, она бы не стала жалеть твои чувства. Сказала бы «все кончено», и точка. Может, в ближайшую пару- тройку лет она так и сделает, так что не обольщайся. Каллист невольно рассмеялся, хоть это и был смех, полный яда. – Именно. Потому что единственное, в чем можно быть уверенным с Лилианой – это то, что она перестраивает свои планы по сто раз в день. Но это была неправда. На самом деле, за все время знакомства с Каллистом Лилиана лишь однажды изменила свое первоначальное решение. Да и Гариэл хорошо знал их обоих, и он не сумел сдержаться. Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел задуматься о последствиях сказанного. – Думаю, тебе стоит плюнуть на это дело. В смысле, я не это имел в виду, – поспешно добавил он. – Извини. Что- то со мной сегодня не в порядке. – Да с кем в порядке? – Каллист поднялся и оглянулся в полутьме в направлении юго- востока. Перед его глазами стояла дымка. –Пойду я домой... – Подожди, – Гариэл встал и положил руку на плечо друга. – А Лилиана где? – Сам-то как думаешь – где она может быть в ночь праздника Избавления? – Что? – Гариэл почти ослеп от праведной ярости. Его вопль мог бы разбудить половину улицы. Но в праздничную ночь все равно никто не спал. – В смысле, после этого вашего разговора… – …Она заявила, что не позволит испортить себе вечеринку, – Каллист даже сумел улыбнуться, пусть и с горечью. – Более того, она приглашала меня остаться потанцевать. Эй, ты куда? – Туда! К ней! Поговорю с твоей подругой как следует! – Гариэл крикнул это уже на ходу, даже не оборачиваясь. – Не надо! Но Гариэл уже исчез в лабиринте проулков. Каллист был измотан, подавлен и все еще пьян. Он мог бы догнать Гариэла или хотя бы попытаться последовать за ним. Но он поплелся, повесив голову, по направлению к дому. Последней его мыслью было не забыть принять еще некоторое количество спиртного перед сном, чтобы отключиться наверняка. Нет, все-таки предпоследней. Чуть позже он успел понадеяться, что ресторан «Худой Конец» уцелеет после этой ночи. * * * * * Хотя времена Гильдий ушли в прошлое, большая часть населения Равники продолжала отмечать праздник Договора. Напоминание о годах процветания и законности словно удерживало граждан от утопления в омуте нынешней мятежной эпохи. Правда, так было не везде. Некоторые регионы крепко страдали под владычеством Гильдий, и немало было тех, кто вздохнул свободно, когда порядок рухнул. Жители Аварика именно к таковым и относились. Семьи, населявшие округ, состояли крепостными при гильдии Оржов. И, когда эта, называвшаяся Купеческой гильдия, в которой, однако, числились в основном ростовщики, пала, для многих горожан это была отличная новость, лучшая за много лет. Весть об Избавлении. Стены, пол, столы и стулья ресторана «Худой Конец» шатались, как при землетрясении. Добрые люди Аварика праздновали от души. В углу таверны шумная толпа артистов колошматила по барабанам, щипала струны и изо всех сил дула в рога и трубы. Это было безумие, но из хаоса звуков непонятным образом вырастала связная мелодия. Под нее каждый плясал, как мог. По периметру общего зала разместился народ, который не участвовал в танце. Но они хлопали в ладоши и отбивали ногами ритм все набирающего скорость мотива. Танцоры, топая ногами, поднимали тучи опилок с пола, а из-под стропил здания обильно сыпалась древесная пыль. Завтра хозяевам заведения придется заменить несколько половиц и возможно, даже стульев и столов, не говоря уж о легионах кружек и мисок. Но ресторан «Худой Конец» располагал единственным залом в округе, способным вместить вечеринку в честь Избавления. Наплыв клиентов с лихвой окупит разломанную мебель и битую посуду, полагала Ишри, барменша и содержательница таверны, и она не ошибалась. Лилиану Весс затянуло в самый водоворот танца, да она и сама была как смерч посреди толпы. Она растаптывала в пляске не только наметенные на доски пола опилки, но и сердца мужчин, не оставлявших надежду познакомиться с ней поближе. Ее волосы, чернее полуночного мрака, взвивались вокруг ее головы как темное облако искаженного нимба. Чародейка была облачена в узкое платье сливочного цвета с декольте, приводившим окружающих в смятение. В танце ткань вздымалась, переливалась и опадала, обещая открыть нечто большее, но Лилиана снова и снова оставляла распаленных желанием мужчин ни с чем. Она, даже запыхавшись в бешеной пляске с кружением и поворотами, каждый раз ловко уворачивалась от дюжины рук, протянувшихся к ней. Улыбка Лилианы словно подсвечивала изнутри странным сиянием черты ее лица, тонкие, даже излишне острые. Мало кто назвал бы ее красавицей по классическим канонам, но любой бы согласился с тем, что эта леди привлекательна. Вот только улыбка всегда словно останавливалась на нижней половине лица Лилианы, не поднимаясь в ее глаза. И сейчас чародейка пыталась раствориться в ритме вечеринки, в обожающих взорах, направленных на нее, в попытках танцоров мужского пола хотя бы бегло дотронуться до ее тела, – и не могла. Чтоб его…! Чувство вины не было хорошо знакомо Лилиане, но она понимала, что новое ощущение ей совершенно не нравится. Причудливая песня, в которой внезапно всплывали то обрывки стиха, то мелодичный проигрыш, наконец завершилась. Затихла музыка, и Лилиана прекратила изображать праздничное настроение. Музыканты, поклонившись и сорвав аплодисменты, под возгласы одобрения удалились со своей площадки на заслуженный перерыв. Развлекать народ за них остался одинокий непонятный инструмент с заколдованными струнами, наигрывавший медленную и печальную мелодию. Несколько парочек покачивались в сонном танце посреди зала, но большинство празднующих вернулись за свои столы в ожидании веселых плясовых. Лилиана рассеянно наблюдала за людьми, удивляясь про себя, до чего же нелепо выглядят ее временные вынужденные соседи по округу. Люди разоделись в честь праздника Избавления. В Аварике парадная одежда состояла из туники с длинными рукавами вместо обычных коротких, еще были новые, а не заплатанные, штаны и жилет. Ему полагалось иметь хоть какой-то, пусть и бледный, цветной оттенок, но только не повседневный коричневый и серый. Тут никто не мог себе позволить яркие ткани, шикарные пуговицы и пряжки, как у настоящих богачей, но и здешние жители носили свои торжественные одежды с гордостью. В праздник они ели мясо, да так, чтобы все это видели. Неважно, что бифштексы оказывались весьма тонкими, зато это не была дежурная пища вроде грибов, болотных рыб и рептилий, которых иногда удавалось выудить из прудов со стоячей водой. И все обычаи были обставлены таким образом, что, несмотря на нелепость этой нищей роскоши, сложно было не проникнуться ее значимостью для граждан Аварика. Однако Лилиана как раз этого не понимала. Она признавала и уважала традиции, но себя представить на месте этих людей не могла. Когда чародейка вернулась к своему столику, где оставила кружку горького местного пива, и уже протянула за ним руку, за спиной у Лилианы кто-то начал проталкиваться сквозь толпу к ней. Она это заметила. У мужчины была грубая нетрезвая физиономия, и улыбка, по мнению ее хозяина, очаровательная, но со стороны напоминающая просеку в густых зарослях бороды. Незваный гость заложил два жирных, как сосиски, пальца за отвороты жилета из плотной черной ткани, видимо, для того, чтобы привлечь внимание дамы к столь изысканному для этих мест одеянию. Лилиана уже приметила здесь этого типа. Он таращился на нее не отрываясь, с того момента, как Каллист испортил ей праздник, устроив истерику и сбежав из таверны. Подобные приступы начали повторяться у него как минимум по разу за вечер, и Лилиана призадумалась, сколько Каллист должен еще выпить сегодня, чтобы хоть немного успокоиться. – Я вот тут случайно увидел, – начал настойчивый субьект охрипшим от дурного пива голосом, – что ты спровадила своего мальчишку на выход с вещичками. Я так понимаю, ты наконец запала на настоящего мужчину? В ином, более приподнятом настроении Лилиана даже не побрезговала бы слегка пофлиртовать с местным кавалером. Правда, потом она все равно объяснила бы этому любителю легких знакомств, куда именно следует ему пойти. Но сейчас чародейке было не до заигрываний. Лилиана угрожающе подняла столовый нож. К тупому лезвию прилипли остатки пережаренного бифштекса. – Если ты не исчезнешь прямо сейчас, то очень скоро перестанешь быть этим самым настоящим мужчиной! Лишишься кое-чего! Пару секунд на лице пьяницы отображалось противоборство между здравым смыслом и воинствующей гордостью. Но, в конце концов, он заметил неестественный блеск глаз Лилианы, и осторожность победила. Ворча, мужчина удалился за свой столик, где друзья, без сомнения ждали его историю о том, как дама до него домогалась, а он ее отверг. Лилиана с облегчением вздохнула, опускаясь на стул. Внезапно она почувствовала нечто нехарактерное для себя. Чародейке захотелось, чтобы Каллист был здесь и оценил ее поведение. Нет уж! – оборвала она себя и взялась за кружку с пивом. – Эй! Слышь, ты, стерва! Ну вот, началось. Пол-таверны обернулось на вопль. Отшвырнув от двери нескольких посетителей, по залу зашагал темнокожий громила. С его сапог отваливались комья подсохшей грязи. Лилиана сразу поняла, по чью душу он явился. Она изящно поднялась с места и одарила новоприбывшего своей самой очаровательной улыбкой. – И тебе счастливого Избавления, Гариэл! – крикнула она. – Я тебя сейчас сам счастливо избавлю, так тебя растак! – зарычал тот, расталкивая парочки, которые все еще топтались посреди зала. Наконец Гариэл добрался до столика Лилианы. – Ты вообще что о себе возомнила, я спра… …Позже Лилиана вспоминала подробности произошедшего. Нападавшие были опытными и тренированными бойцами. Этого у них точно было не отнять. Она и не заметила их появления, пока над плечом Гариэла не сверкнул направленный на нее клинок. Не было времени даже на то, чтобы прокричать ему «Поберегись!». Лилиана врезала коленом в живот Гариэлу. Она слишком уважала его, как друга Каллиста, чтобы, несмотря ни на что, не прицелиться ниже. Когда Гариэл согнулся пополам, чародейка удачно толкнула его за плечи, вцепилась в них сама, и они оба перелетели через стул. Это было совершенно не изящно, зато увело Лилиану и Гариэла прочь от смертоносной дуги, описанной над ними мечом. Все это заняло времени не больше, чем уходит на пол-удара сердца. Гариэл и Лилиана, зацепив в падении заодно и стул, рухнули на пол с таким грохотом, что он перекрыл гул в общем зале ресторана. К ним сначала обернулась пара лиц, потом еще несколько, и еще. Людей больше не интересовали ни тарелки с едой, ни танцы. Это напомнило внезапный всплеск в застоявшемся пруду и расходящиеся круги по воде. И всем было понятно – нехорошая каша заваривается в ресторане «Худой Конец». Лилиана задохнулась от боли, когда в бок ей врезался острый угол стула, но это не заставило ее вскочить на ноги. Опасность была слишком велика. Не смея помешать падать самой себе, чародейка неловко повалилась на перевернутый стул, без точки опоры, и голова ее ударилась об пол. Сил Лилианы хватило только на то, чтобы чудовищным захватом руки Гариэла удержать его от падения прямо на нее саму. Она успела вскочить на ноги, пока Гариэл пытался отдышаться после жесткого приземления, и занять позицию, при которой стол оказался между нею и любителями извлекать клинки из ножен в людном месте. Нет, не любителями. Профессионалами. Вот же… Они были точно не местными. Да, Аварик был невелик, но все же не настолько мал, чтобы все до одного жители узнавали друг друга в лицо. На расстоянии эти двое выглядели как ремесленники, решившие погулять в таверне после многодневного труда. Такие обычно заглядывали пропустить пару кружек пива перед тем, как двинуться домой, где пьянка продолжится. Именно так пара убийц постаралась одеться. Но вблизи становились заметны их холодные, лишенные всякого отражения эмоций глаза. Ну, и тяжелые клинки, напоминавшие тесаки мясников, само собой, тоже сложно было обойти вниманием. Они снова готовились напасть, теперь неспешно, даже расслабленно. Каждый обходил стол с одной из сторон. Очевидно, несмотря на то, что Лилиана удачно ушла с линии их атаки в первый раз, сейчас они не ждали особого сопротивления. По крайней мере, в смысле отношения клиентов таверны к происходящему, так оно и было. Никто не торопился прийти на помощь Лилиане, и даже наоборот. Те, кто стоял ближе всего, либо уже обратились в бегство, либо застыли на месте от шока, либо метались и вскрикивали, в зависимости от темперамента. Барменша Ишри нырнула под стойку и выбралась к людям с тяжелой дубинкой в руке. Но на нее уже напирала толпа, напуганная предстоящим кровопролитием, и хозяйка ресторана не могла добраться до столика. Искатель женской ласки, которому отказала Лилиана, наоборот, прокладывал себе путь сквозь давку с кулаками наизготовку. Вот только, когда мужчина добрался до места сражения, стало понятно, что он слишком пьян, и в бою пользы не принесет. Но Лилиане не нужна была ничья помощь. Чуть присев, она воздела к потолку зажатый в руке столовый нож. Грозным оружием его назвать было сложно, однако ничего другого у чародейки не было. В такт своему дыханию она выпевала тихую, усыпляющую горловую мелодию. Губы Лилианы оставались пугающе неподвижными. На ее шее проступили узоры, напоминавшие абстрактную татуировку, и поползли вниз к спине. Их словно что-то выжигало изнутри, с изнанки кожи Лилианы. Если бы нападавшие расслышали сквозь шум всеобщего приступа паники заклинание некромантки, этого хватило бы им, чтобы больше не лезть к ней. Это был сюрреалистичный, загробный мотив, глубокие ноты, которые голос Лилианы в обычной жизни взять не мог. Слоги слов, которые она пела, не формировали ни одной людской речи, но несли в себе ужасное значение, которое миновало разум и задевало сразу самые глубины души. Но двое неосторожных наемных убийц были сбиты с толку ощущением, что они – охотники, а перед ними – их жертва. Поэтому они не потрудились даже присмотреться к действиям Лилианы, не то что прислушаться к ее голосу. А вскоре было уже поздно даже для попытки. Лилиана выдохнула последнее слово песни, слово Силы, щелкнув зубами и мотнув головой, словно она откусила и выплюнула кончик кожаного шнурка. Слово, получив подкрепление жестом – сложным движением руки с ножом, – достигло глубин эфира. Что-то невидимое зашевелилось под столом, похожее на всего лишь еще одну тень в мерцании светильников. Но это была тварь, вызванная из самой глубины адской пропасти, лежащей далеко за пределами обычного мира мертвых. Из тени потянулись длинные пальцы, они росли и росли, и в своем удлинении задели две ножки стола. Дерево моментально сгнило, словно прикосновение длилось сотню лет, рассыпавшись в мягкую труху. Тяжелый стол упал на бок, врезавшись в лодыжку одного из нападавших на Лилиану. На сапоги ему обвалились тарелки с объедками черствого ржаного хлеба. Парень вскрикнул от боли и отпрыгнул в сторону, споткнувшись на охромевшей ноге.